СОДЕРЖАНИЕ
ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ВЕКТОРЫ В ЕВРОПЕ И ЕВРАЗИИ
РОЛЬ ПАРЛАМЕНТСКОГО КОНТРОЛЯ В ОБЕСПЕЧЕНИИ ЭФФЕКТИВНОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ИНСТИТУТОВ ЕС И ЕАЭС
По мере нарастания полномочий, передаваемых государствами институтам созданных ими интеграционных объединений, таких как ЕС и ЕАЭС, необходимость осуществления эффективного парламентского контроля на уровне всего объединения ощущается всё более остро. Национальные парламенты в рамках интеграционного процесса не входят в институциональную систему объединений и не могут участвовать в нормотворческом процессе на этом уровне. Они также не могут контролировать исполнительные органы ЕС и ЕАЭС в отношении вопросов, переданных на уровень союза, и в силу этого попадают в фактическую изоляцию в части интеграционных процессов, становясь своеобразными «жертвами интеграции». Решением проблемы «демократического дефицита» могут быть создание системы дополнительного (субсидиарного) контроля актов органов интеграционного объединения со стороны национальных парламентов и поиск баланса между гарантией независимой и эффективной нормотворческой деятельности институтов объединения и сохранением определённой степени значимого влияния национальных законодательных органов над законодательными процессами. В Европейском Союзе появившийся «демократический дефицит» был преодолён путём создания вместо практически лишённой реальных полномочий Ассамблеи Европейских сообществ Европейского парламента, избираемого населением, и закреплением на уровне договоров ЕС процедуры совместного принятия нормативных актов. В свою очередь, сложившаяся в результате масштабной передачи полномочий на уровень ЕС отстранённость национальных парламентов от процесса принятия нормативных актов на уровне ЕС была частично смикширована путём создания специальных процедур соучастия национальных парламентов в принятии нормативных актов на уровне Европейского Союза. На уровне ЕАЭС среди институтов в принципе отсутствует какой-либо представительный орган, равно как и какие-либо процедуры вовлечения национальных парламентов в процесс принятия нормативных актов институтами Союза. Это объясняется тем, что евразийская интеграция находится на начальном этапе своего формирования, однако можно уверенно сказать, что по мере дальнейшего развития евразийской интеграции потребность в парламентском контроле в обоих его измерениях — на уровне Союза и на уровне национальных парламентов — будет ощущаться острее.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО НА МОТИВИРОВАННОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Конституционализация административного права имеет разные проявления. Основной закон любой страны влияет на структуру и функционирование органов исполнительной власти. Чаще всего конституции воздействуют на публичное управление, устанавливая основополагающие принципы (демократия, разделение властей, верховенство права и т.п.). В одних случаях такие абстрактные конституционные предписания остаются лишь красивым идеалом, не ограничивая реально административный произвол. В других случаях, напротив, предопределяют объём и интенсивность судебного контроля за актами публичной администрации. Таким примером служат ссылки на конституционный принцип разделения властей, который позволяет судам оправдать самоограничение в проверке актов управления. В отдельных юрисдикциях провозглашаются «новые» основополагающие права в сфере управления, среди них — право на справедливое управление и право на административную юстицию. Несмотря на разницу формулировок, такие конституционные предписания включают в себя право на мотивированное управление. Данная статья является продолжением исследования принципа обоснованности в административном праве. Авторы выдвигают основной тезис о возможности расширительного толкования права на участие в управлении делами государства в России. Иначе можно говорить о том, что сфера действия этого основного права охватывает требование мотивированности административных актов. В поддержку основного тезиса используется сравнительно-правовой метод, с опорой на который в статье рассматривается вопрос о конституционализации права на мотивированное управление. Далее предпринята попытка системного анализа нормативных основ, составляющих требование мотивированности управления в российском законодательстве. Такой догматический анализ объясняется отсутствием кодификации административных процедур в современной России. В завершение на примерах российской судебной практики показано развитие принципа обоснованности административных актов. Наряду с индивидуальными действиями и решениями ставится вопрос о распространении конституционного права на мотивированное управление в отношении подзаконных нормативных правовых актов.
ПРАВА И СВОБОДЫ
ЗАПРЕТ ЖЕСТОКИХ И НЕОБЫЧНЫХ НАКАЗАНИЙ: ОПЫТ АМЕРИКАНСКОГО КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА
В конституционном праве закрепляются особые требования к уголовному наказанию, которое является наиболее сильным видом государственного принуждения. В США таким ограничителем права государства наказывать является запрет, сформулированный в Восьмой поправке к Конституции. В статье анализируются основные закономерности применения этого положения в делах о конституционности различных мер уголовно-правового воздействия, методологические особенности интерпретации запрета, влияние на доктрину и судебную практику текстуальных, исторических, пенологических, телеологических и моральных аргументов. Хотя вопросы определения справедливого наказания за то или иное преступление в основном считаются политическими и относящимися к полномочиям законодательных органов, необходимость защиты конституционных прав граждан, привлекаемых к уголовной ответственности, требует судебного контроля за решениями этих органов. Автор исследует значение критериев чрезмерности, жестокости и необычности наказаний для оценки их допустимости, а также способы доказывания этих критериев. В статье показано, что для оценки большинства видов наказаний используется презумпция их конституционности, для опровержения которой требуется доказать либо их крайнюю непропорциональность, либо одновременно и их осознанную жестокость, и их необычность. С учётом этого анализируемый запрет создаёт широкие пределы допустимого принуждения, превышение которых редко устанавливается Верховным судом США. Одной из причин такого состояния дел является абстрактность изложения конституционного требования, которое носит общий характер и толкуется субъективно. Автор показывает влияние идеологических воззрений на понимание юристами Восьмой поправки к Конституции США, а также связывает доктринальную критику судебных решений с преобладанием либеральной точки зрения среди учёных. Несмотря на диаметрально различающиеся подходы теорий конституционной интерпретации, возможен компромисс, который предполагает на первом этапе текстуальное толкование конституционного положения и на втором этапе — моральное суждение о допустимости наказания. Практика применения запрета жестоких и необычных наказаний не только предопределяет основные черты национальной системы уголовно-правового принуждения, обеспечивая её прогрессивное развитие, но и усиливает значимость категории «достоинство» для американского конституционализма.
QUAERERE VERUM: КОНСТИТУЦИОННЫЕ ЦЕННОСТИ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ
ЦЕННОСТИ НЕЗАПАДНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ
Современная теория конституционного права отказывается от формального восприятия конституции в пользу оценки содержательного воплощения основных конституционных принципов и ценностей. Это содержание часто обозначается общим понятием конституционализма, большинство принципов которого, таких как разделение властей, правовое государство, судебный конституционный контроль и др., носят в основном инструментальный характер, обеспечивая реализацию главной ценности — ограничения власти с целью предотвращения произвола и злоупотребления ею. Именно этот вариант политического устройства претендует на всеобщность и универсальность. Однако достижение общей цели возможно и за рамками того, что воплощает понятие конституционализма. Автор статьи представляет читателю идеи и концепции, которые сформировались в незападных обществах и сегодня наиболее явственно представлены в религиозных политических концепциях ислама, буддизма, конфуцианства, а также в некоторых сохранившихся сегодня политических институтах доколониального политического устройства в странах Африки. Сопоставляя их с идеями и концепциями сформировавшегося на Западе конституционализма, автор приходит к выводу, что они могут представлять собой ценностную альтернативу либеральной конституционной теории, создавая условия и пространство для расширения понятия конституции в содержательном смысле. Последнее представляется особенно актуальным в условиях всё более активной защиты национальных культур в контексте реглобализации. При этом автор не ставит перед собой задачи представить в данной статье какую-то конституционную модель, альтернативную западному конституционализму, а лишь описывает те идейные основы, на которые данная разработка (требующая исследования другого содержания и масштаба) могла бы опереться. Вместо противопоставления человека и государства незападные традиции предполагают поиск гармонии и общего блага, вместо рационального выстраивания системы политических институтов, обеспечивающих сдерживание отдельных государственных органов, требуют следования политическим традициям, религиозным догматам и политической добродетели, а благополучие человека обеспечивается его вовлечённостью в социальные сообщества. Такие подходы подразумевают совершенно другое прочтение самых разных положений существующей сегодня политической и социальной теорий на основе признания действительного равенства разных политических традиций и культур.
ПРОЩАНИЕ С УНИВЕРСАЛЬНЫМИ КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫМИ КОНЦЕПЦИЯМИ?
ОТВЕТ НА СТАТЬЮ СЕРГЕЯ БЕЛОВА
Несмотря на то что во всём мире существует консенсус относительно необходимости определения основных принципов и ценностей государственного устройства в конституциях, существуют разные мнения о необходимости включения таких основных элементов, как разделение властей, права человека, верховенство права и демократия. Сергей Белов утверждает, что произвол и притеснение можно предотвратить с помощью традиций и обычаев, религиозных догматов и добродетели — как, по его мнению, это было продемонстрировано незападными государствами. Поэтому он поддерживает идею нового так называемого «незападного» конституционализма. В ответ на его статью поясняется, что мягкие средства, такие как традиции и добродетель, не являются адекватными и эффективными для предотвращения злоупотреблений властью. Это правда, что общие ценности необходимы для развития государства и общества, но они не заменяют, а скорее дополняют разделение властей, верховенство права, демократию и права человека. Более того, разделение на «западные» и «незападные» государства представляет собой чрезмерно упрощённую и неадекватную категоризацию различных конституционных систем во всём мире.
ПРОЩАЙ, КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПЛЮРАЛИЗМ?
ОТВЕТ НА ЭССЕ АНГЕЛИКИ НУССБЕРГЕР
ВСЕ ВОПРОСЫ ОСТАЮТСЯ ОТКРЫТЫМИ
РЕМАРКА НА ОТВЕТ СЕРГЕЯ БЕЛОВА
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
СУДЕБНАЯ СИСТЕМА: ПОЛИТИЧЕСКИЙ VERSUS ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ (СИМФОНИЯ ИЛИ ОППОЗИЦИЯ)
В статье предпринята попытка описания судебной системы как политического института. В первую очередь автор опирается на российскую специфику деятельности судов, что не мешает сделать обобщающие выводы, релевантные для судебной системы любого государства. Исследуется, каким образом судьи действуют как политические акторы и как формируются политические основания для принятия их судебных решений. Позиция автора, приводимая в статье, с одной стороны, полемизирует с юридическим подходом к судебной системе, утверждая, что юридический позитивизм, формализм даёт однобокое представление о деятельности судебных органов, а с другой — демонстрирует почти полную идентичность понимания политики и права в судебных решениях. Указанная антиномия раскрывается через демонстрацию политической грани судебных институтов и проявление политического в работе судов. По мнению автора, о естественной политизации судов можно говорить в широком и узком смыслах. В узком смысле речь идёт о судебных делах, связанных с завоеванием, сохранением и распределением политической власти среди тех или иных политических акторов государства. Здесь судьи действуют политически, когда выносят решения в пользу стороны, обладающей большим политическим весом, что почти всегда предопределяет решения в пользу действующей власти и её государственных органов. В широком же смысле судьи действуют политически во всех случаях, когда они принимают решения, руководствуясь собственным пониманием общественного блага, действуя в рамках политической функции судов в общем механизме политико-правовой системы государства. При этом в обоих случаях судьи используют нормативно-правовые акты, ссылки на которые в обязательном порядке приводят в тексте своих процессуальных публично-властных решений как инструмент достижения целей, сформулированных политическим самосознанием (в узком и широком смыслах). Политическая подоплёка судебных решений фактически определяет, каким образом и в чью пользу они будут вынесены, что позволяет определять суды как в первую очередь политический, а уже затем правоприменительный институт. В заключении статьи делается вывод о том, что судебная система в России (впрочем, как и в любом другом государстве) представляет собой синтетический политико-правовой институт, и даётся его авторское определение.
ПРАВО И МЕДИЦИНА
ВАКЦИНАЦИЯ ДЕТЕЙ В СИТУАЦИИ ПАНДЕМИИ: ПРАВОВЫЕ ГРАНИ ВОЗМОЖНОГО
В статье предпринята попытка разрешить с помощью междисциплинарного подхода вопрос о конституционности режима обязательной вакцинации детей и подростков от опасных заболеваний (на примере коронавирусной инфекции). Анализируются данные иммунологии и биологии, которые могут оказать влияние на конституционно-правовую оценку обсуждаемого режима вакцинации. В ходе исследования проводится оценка рисков применения для предотвращения пандемии вакцин, имеющих различные степени эффективности и верифицированной безопасности для человека. В поисках баланса между индивидуальными интересами и интересами общества выявляются последствия ограничения прав индивидов при обязательной вакцинации от инфекционных заболеваний. В попытке обнаружить юридическое средство, отвечающее критериям теста на пропорциональность, проводится эмпирическое исследование и обсуждаются статистически подтверждённые результаты, свидетельствующие о недостаточности использования модели добровольной вакцинации для формирования коллективного иммунитета в ситуации применения экспериментальных вакцин. В ходе исследования обнаружена склонность граждан проводить вакцинацию детей от опасных заболеваний (даже экспериментальными вакцинами) в условиях существования принуждающей силы со стороны государства. Однако в статье также отмечается, что побуждение к вакцинации со стороны государства может выражаться не только в виде обещания применить те или иные санкции, но и, например, в виде использования менее инвазивных методов, которые в значительно меньшей степени предполагают вмешательство в личные права: например, путём просвещения населения в вопросах иммунизации и посредством проведения доступных информационных кампаний. Установление реальной эффективности данных методов составляет задачу следующих этапов исследования. В заключение сделан вывод о несоответствии режима обязательной вакцинации детей от опасных заболеваний (в том виде, который позволяет смоделировать текущее правовое регулирование) критериям конституционной допустимости в силу чрезмерного ограничения прав индивидов.
PRAXIS
ОБЩЕЕ НАСЛЕДИЕ: ГЕНЕТИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ РОДСТВЕННИКОВ В РЕШЕНИИ ВЫСОКОГО СУДА ЛОНДОНА
Появление генетического тестирования и впечатляющий прогрессивный рывок, произошедший в данной сфере, вынуждают право столкнуться с проблемой адаптации к темпам развития биомедицинских технологий, называемой в научных кругах «проблемой темпов роста». Сегодня очевидно, что результаты генетического тестирования могут иметь важное значение не только для пациентов, но и для членов их семей, которые при выявлении унаследованной генетической мутации получат возможность начать профилактические лечебно-диагностические мероприятия или сделать более осознанный репродуктивный выбор. Однако если пациент не даёт согласия на раскрытие генетической информации родственникам, то медицинский работник сталкивается с дилеммой, которая заключается в обеспечении баланса интересов как самого пациента, так и членов его семьи. Статья призвана привлечь внимание к данной проблеме, в связи с чем предлагается ознакомиться с обстоятельствами громкого решения, вынесенного Высоким судом Лондона по делу ABC v. St George’s Healthcare NHS Trust & Ors. Данное дело было инициировано дочерью пациента, у которого была диагностирована тяжёлая генетическая мутация — синдром Хантингтона. Несмотря на выявленное наследственное заболевание, врачи не проинформировали заявительницу о существующих генетических рисках по причине отказа её отца раскрывать конфиденциальную информацию о подтвердившемся диагнозе. В статье описана фактическая сторона дела, а также обобщены и проанализированы правовые аргументы, на основании которых было принято итоговое решение. Отмечено, что именно в связи с уникальностью и семейной природой генетических данных информация, полученная в результате тестирования одного человека, может иметь крайне важное значение для его родственников. В ходе анализа юридических последствий принятого решения сделан вывод о сложности применения к генетическим данным правового режима, устанавливающего высокую планку требований для раскрытия конфиденциальной информации. В завершении очерчены ключевые аргументы противников раскрытия генетической информации третьим лицам, продемонстрированы ракурсы и решения, деконструирующие по крайней мере некоторые из обозначенных опасений, а также предложены возможные варианты для минимизации выявленных рисков и защиты интересов трёх сторон: пациентов, их родственников и самих врачей.
РЕЦЕНЗИЯ
ГЛОБАЛЬНЫЙ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ: ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ СТАНДАРТЫ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ПРАВОВЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ В АЗИИ
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: GLOBAL CONSTITUTIONALISM FROM EUROPEAN AND EAST ASIAN PERSPECTIVES / ED. BY T. SUAMI, A. PETERS, D. VANOVERBEKE, M. KUMM. CAMBRIDGE : CAMBRIDGE UNIVERSITY PRESS, 2020
Теория глобального конституционализма как новая концепция взаимодействия международной и национальной конституционной повестки открыла дебаты о состоятельности универсальных ценностей, принципов и норм в международном и региональном правовом регулировании и формировании глобального управления. С одной стороны, важность таких фундаментальных конституционных принципов, как верховенство права, демократия и защита прав человека, стоит вне всякого сомнения и они уже стали основой для легитимности всех политических систем — как демократических, так и недемократических и даже авторитарных режимов. С другой стороны, интерпретации этих принципов, их содержания и границ очень различаются в разных регионах мира, если речь идёт о формах и методах их конституционализации, правового развития, судебного толкования, практического внедрения и политических трактовок. В сравнительной перспективе Азиатский регион демонстрирует огромный интерес к глобальному конституционализму, но также возрастающее расхождение его интерпретаций — от почти тотального отрицания (Китай) до более сбалансированного подхода (Япония) и полного принятия (Южная Корея). Эта асимметрия подходов отражает поиск общей ориентации для Восточно-Азиатского региона в мире глобального конституционализма, но сейчас включает в себя различные оценки его связующей роли, принципа суверенитета, новых космополитических правовых трендов и возможностей адаптировать западные правовые концепции к региональным и национальным правовым системам. Важной частью текущих дебатов сторонников и оппонентов глобального конституционализма становится понимание так называемой правовой идентичности, традиционных ценностей и особенностей незападных регионов мира и их двойственной роли в качестве реципиентов и доноров новых идей, концепций и опыта в продвижении или ограничении всемирной конституционной трансформации. Рецензируемая книга «Глобальный конституционализм в европейской и восточноазиатской перспективах» — предоставляет хорошую возможность суммировать новые подходы и аргументы западных и восточных исследователей. Главные вопросы — насколько широки должны быть границы глобального конституционализма, как эта теория способна отразить потребности, требования и надежды незападной части человечества, каковы должны быть практические меры по его внедрению и, возможно, его оригинальный вклад в развитие новой системы международного права?