СОДЕРЖАНИЕ
ПРАВА ЧЕЛОВЕКА: ПРОБЛЕМЫ ЭВОЛЮЦИИ
УСТАРЕВАЮТ ЛИ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА?
Права человека кодифицировались на протяжении столетий. Их нельзя отделить от исторического контекста, в рамках которого они появились. Дискуссии XXI века, например, о правах животных или правах природы, на первый взгляд, поколебали фундаментальные убеждения, лежащие в основе прав человека, что, возможно, говорит об устаревании последних. Но хотя нельзя игнорировать момент неопределённости и появление новаторских подходов, всё же невозможно поддержать мнение о том, что базовые представления, на которых основаны кодификации и договоры по правам человека, принципиально изменились. Исторический контекст, безусловно, важен, но такие документы, как Великая хартия вольностей, показывают, что скрытые в них абстрактные идеи можно раскрыть, придав им универсальное, вневременное значение. Это также относится к современным кодификациям, где отдельные положения остаются мёртвой буквой, в то время как другие влияют на развитие общества. Ещё одним обстоятельством, которое может привести к разрыву между правами человека прошлого и настоящего, является изменение языка. Попытки переписать Всеобщую декларацию прав человека, адаптировав её к мировоззрению, учитывающему гендерный фактор и стремление к плоским социальным иерархиям, не оказались плодотворными; лучшим вариантом является сохранение компромиссов, достигнутых в ходе разработки этого акта. В конечном счёте, непреходящий характер прав человека может быть следствием возможности их гибкого применения, как это показано в доктрине «живого инструмента» Европейского Суда по правам человека. Таким образом, можно влить «новое вино» в «старые меха» и заставить права человека работать правильным образом, несмотря на парадоксальную взаимосвязь между вневременными моментами и такими, которые прочно укоренены в конкретной эпохе.
ТЕОРИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО КАК ОСНОВА И КАК НОРМА КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА ГЕРМАНИИ
После Второй мировой войны защита прав человека на международном и национальном уровнях во многом базируется на категории человеческого достоинства. Германия была в числе первых стран, где положения о достоинстве были включены непосредственно в конституционный текст, защищены от изменений и отнесены к основам правопорядка. Опираясь на них, Федеральный конституционный суд Германии последовательно развивает традиции классической немецкой философии (прежде всего идеи Канта) и западного индивидуализма, органично дополненного принципами правового государства. Это создаёт образ человека, уникального в своей индивидуальности, но связанного с обществом. Конституционный дискурс достоинства включает телеологические, аксиологические, деонтологические и правозащитные аспекты. Автор исследует влияние современных концепций человеческого достоинства на появление новых субъективных прав, понимание и применение конституционных положений, в том числе в вопросах возникновения и прекращения защиты саморазвития индивида, соотношения уголовно-правовых запретов и сферы автономии. Открытая концепция достоинства допускает эволютивное толкование этой категории, позволяет наполнять её различным содержанием в условиях научного прогресса и социально-культурных изменений, но исключает внешнее нормирование. На этом фоне в Германии развернулась дискуссия об абсолютном и относительном характере конституционной нормы достоинства, отнесении её к правилам или принципам, но неизменными остаются абсолютная ценность человека и особое значение его самоопределения в вопросах, не затрагивающих автономию другого субъекта. В авторском прочтении норма достоинства содержит право человека требовать от государства не вторгаться в неприкосновенную часть его автономии, не разрушать границы личной жизни, не оказывать воздействия, несовместимого с его статусом человека или лишающего его этого статуса либо отрицающего уважение к нему. В такой модели при помощи принципа соразмерности может взвешиваться не само достоинство, а воздействие на него, которое допустимо, если оно не нарушает неприкосновенность достоинства и не противоречит ему.
КОНСТИТУЦИОННАЯ МЕМУАРИСТИКА
ТЕОРИЯ И ЮРИСПРУДЕНЦИЯ ФЕДЕРАЛЬНОГО КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА ГЕРМАНИИ: У ИСТОКОВ РОССИЙСКОГО СУДЕБНОГО КОНСТИТУЦИОННОГО КОНТРОЛЯ
Написанная по случаю отмечаемого в текущем году 75-летнего юбилея Федерального конституционного суда ФРГ статья содержит размышления о значимости правовых подходов Германии для других правовых систем. Опираясь в том числе на непосредственный опыт общения с немецкими учёными-юристами и судьями, автор отмечает особую роль немецкой модели судебного конституционного контроля в ходе учреждения Конституционного Суда РФ, схожесть в его существенных функциях и процедурах с Федеральным конституционным судом Германии. Подчёркивается, что долгое время — начиная с разработки первых законов о Конституционном Суде и до периода контрреформы 2008–2010 годов — опыту и позициям Федерального конституционного суда Германии уделялось особенное внимание как в исследованиях конституционного правосудия, так и в нормотворчестве. В статье рассматривается уникальный опыт экспертной оценки, данной судьями германского высшего органа судебного конституционного контроля законопроекту федерального конституционного закона о Конституционном Суде РФ. Значительная часть статьи посвящена становлению и развитию российского конституционного правосудия, многие функции которого, закреплённые нормативно, получали первоначальное толкование в практике Конституционного Суда, сходное с германским опытом, и с течением времени были восприняты в тексте норм. Это позволило воплотить в российском конституционном правосудии некоторые полезные идеи из германского опыта. Среди таких примеров приводятся практика Конституционного Суда по вопросу о круге субъектов, управомоченных на коллективное обращение с конституционной жалобой, закрепление в конституционном законодательстве обязательной юридической силы и правовых последствий постановлений Конституционного Суда, а также требования к субсидиарному конкретному нормоконтролю по запросам ординарных судов. Сравнение конституционно обусловленных подходов двух стран к применению норм международного права прав человека также позволяет сделать вывод об отсутствии оснований в практике конституционного правосудия для отказа от международных обязательств по защите прав и свобод. В заключительной части статьи отмечается значение правовых исследований немецких авторов, посвящённых развитию российского конституционного правосудия, в том числе тех, чьи работы написаны для русскоязычной аудитории и публиковались только на русском языке. Подводя итоги, автор отмечает общность идей, лежащих в основе германского и российского конституционного правосудия — высшей ценности личности и обязанности государства обеспечивать уважение достоинства человека, а также защиту его прав и свобод, подчёркивая, что этим высшим конституционным ценностям объективно нет альтернативы.
ЦИФРОВАЯ СРЕДА И ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО
ОБЕСПЕЧЕНИЕ И ЗАЩИТА АКТИВНОГО ИЗБИРАТЕЛЬНОГО ПРАВА В ПРОЦЕДУРАХ ЭЛЕКТРОННОГО ГОЛОСОВАНИЯ
Как показывает опыт многих конституционных государств, применявших и применяющих электронное голосование на выборах и референдумах разных уровней, устранить системные дефекты данной формы голосования, связанные прежде всего с обеспечением равной свободы выбора, тайны голосования, а также гласности и открытости выборов, очень непросто. Российская Федерация в последние годы активно практикует различные модели электронного голосования как на участках, так и дистанционно через Интернет с использованием не только федеральной, но и региональной государственной информационной системы. Дифференциация порядков электронного голосования в различных субъектах РФ, устанавливаемая ЦИК РФ и региональными избирательными комиссиями в рамках делегированного нормотворчества, обостряет проблему равенства избирательных прав. При этом осуществление избирательными комиссиями несвойственных им законодательных функций по регулированию избирательных прав в цифровой среде не способствует формированию системного и универсального подхода к регулированию этой значимой части гарантий. Критического осмысления заслуживает также московский опыт по переводу электронного голосования из субсидиарных способов волеизъявления в основные, по регулированию требований к цифровым избирателям и избирателям, реализующим право на отказ от электронного голосования. К трудностям обеспечения общественного контроля за электронным голосованием добавляется проблема доступности и открытости данных о результатах электронного голосования в связи с искажением представления этих данных в итоговых протоколах, не адаптированных к новым цифровым формам участия в выборах. Самостоятельной проблемой является обеспечение права на защиту избирательных прав, реализуемых в цифровой среде, поскольку судебные органы достаточно узко трактуют пределы судебной проверки в этих случаях. Недостаточная проработанность гарантий активного избирательного права в процедурах электронного голосования пока не свидетельствует о преодолении хронических и системных дефицитов цифрового участия в выборах, поэтому переход к электронному голосованию как основной форме волеизъявления на данном этапе вряд ли можно признать соответствующим конституционным принципам избирательного права.
РАВЕНСТВО И КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВОСУДИЕ
КОНСТИТУЦИОННАЯ ГЕНДЕРНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ? РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ТЕМУ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИНЦИПА СОДЕРЖАТЕЛЬНОГО РАВЕНСТВА КОНСТИТУЦИОННЫМИ СУДАМИ
В данной статье рассматривается феномен конституционной несправедливости, проявляющейся в неприменении судами принципа содержательного гендерного равенства — с акцентом на конституционных судах стран Центральной и Восточной Европы. Основанная на анализе судебной практики конкретного региона, эта статья тем не менее затрагивает более широкую глобальную проблему: системные препятствия, с которыми сталкиваются женщины при доступе к конституционному правосудию. К ним относятся формальные, доктринальные и интерпретационные ограничения, которые мешают судам конструктивно рассматривать жалобы, связанные с гендерными вопросами. Автор отслеживает корни этой проблемы в концепции гендерного равенства социалистической эпохи, которая подчёркивала формальное равенство мужчин и женщин в правах и предоставление женщинам защитных мер, при этом сохраняя традиционные гендерные роли. Это наследие укоренило культуру юридического формализма и позитивизма, которая по-прежнему занимает господствующее положение в практике конституционных судов региона и препятствует выработке более инклюзивных и социально ориентированных подходов. В статье выделяются три аспекта конституционной гендерной несправедливости: ограничение доступа к конституционным судам, доктринальные ограничения, влияющие на рассмотрение вопросов о равенстве, и уклонение судов от применения балансирования конкурирующих прав и ценностей. В попытке разрешить эти проблемы автор соотносит модель содержательного равенства Сандры Фредман, предполагающую анализ неблагоприятного положения лиц, признания неравенства, прав лиц на высказывания и участие, а также учёта различий, с практикой конституционных судов в регионе. В статье утверждается, что применение этой модели может направить суды в сторону развития более инклюзивной судебной практики и помочь им использовать теорию содержательного гендерного равенства при осуществлении конституционного контроля.
Статья в свободном доступе
CONSTITUTIONAL GENDER JUSTICE IN CENTRAL AND EASTERN EUROPE? NOTES ON THE IMPLEMENTATION OF THE PRINCIPLE OF SUBSTANTIVE EQUALITY BY CONSTITUTIONAL COURTS
This article examines the phenomenon of constitutional injustice through the lens of the absence of a substantive gender equality perspective in constitutional courts, focusing on Central and Eastern European (CEE) countries. While rooted in regional analysis, the discussion addresses a broader global issue: the structural barriers women face in accessing constitutional justice. These include formal, doctrinal, and interpretative constraints that inhibit courts from engaging meaningfully with gender-based claims. The article traces this problem to the socialist-era conception of gender equality, which emphasized formal rights and protective measures while maintaining traditional gender roles. This legacy entrenched a culture of legal formalism and positivism that continues to dominate constitutional interpretation in the region, impeding the adoption of more inclusive and socially responsive approaches. The article identifies three dimensions of constitutional gender injustice: limited access to constitutional courts, doctrinal limitations in reviewing equality claims, and judicial avoidance in balancing competing rights and values. To address these challenges, the article tests Sandra Fredman’s model of substantive equality, comprising disadvantage, recognition, voice and participation, and accommodation of difference, against the actual practices of constitutional courts in the region. It argues that applying this model can guide courts toward more inclusive jurisprudence and help embed substantive gender equality into constitutional review.
КОНСТИТУЦИОННАЯ КОМПАРАТИВИСТИКА
КОНСТИТУЦИОННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ СТРАН ВЫШЕГРАДСКОЙ ГРУППЫ И РОССИИ: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
В статье рассматриваются особенности формирования концепции конституционной идентичности в странах Вышеградской группы и России. Обосновывается тезис о том, что генезис идентичности в этих странах был связан преимущественно с внешними причинами. Разработка доктрины была направлена на то, чтобы смягчить последовательную программу интеграции правового пространства Европейского Союза, стабилизируя политические системы государств-членов в условиях меняющейся правовой реальности. В связи с этим были выявлены дополнительные аргументы в пользу приоритета национальной конституции и отказа от безусловного превосходства права ЕС. Проведён анализ факторов, оказавших значительное влияние на формирование доктрин конституционной идентичности в странах Вышеградской группы. В статье утверждается, что, несмотря на различия в формулировках, конституционные суды стран Вышеградской группы применяют схожие подходы к определению и выявлению конституционной идентичности. Отличительной чертой судебных доктрин рассмотренных стран является их защитная направленность, акцент на верховенстве национальных конституций и суверенитете, а также особый подход к пониманию содержания источников конституционной идентичности. Реализация «внутренней» функции конституционной идентичности либо слабо акцентирована (Чехия и Словакия), либо вовсе отсутствует (Польша, Венгрия, Россия). В этой части у всех рассматриваемых стран имеется значительный потенциал для развития доктрины. Все указанные страны объединяет твёрдая позиция по признанию абсолютного примата национальных конституций. Соответственно, издание правовых актов или принятие решений, противоречащих конституции, является недопустимым. Передача суверенных полномочий по пересмотру и изменению любых положений конституции категорически исключается. В отсутствие конструктивного диалога на основе сотрудничества юрисдикций эти государства готовы к диалогу только при условии учёта их культурно-исторической специфики и национальной идентичности. Кроме того, в статье обосновывается вывод о том, что изучение опыта стран Вышеградской группы может быть полезным для России. Он позволяет выявить общие черты, свойственные конституционным идентичностям этих государств.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ
АРБИТРАБЕЛЬНОСТЬ НАЛОГОВЫХ СПОРОВ В КЫРГЫЗСТАНЕ: ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АЛЬТЕРНАТИВНОГО ПРАВОСУДИЯ В ПУБЛИЧНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЯХ
Предметом исследования является адекватность использования механизмов частного правосудия для разрешения споров, возникающих из публичных правоотношений, на примере налогового арбитража, введённого в Кыргызской Республике в январе 2023 года. В статье анализируются основные характеристики арбитража по спорам между налоговыми органами и налогоплательщиком о начислении и взыскании налогов в Кыргызской Республике в сравнительно-правовой перспективе, а также риски и ограничения, связанные с приватизацией функции отправления правосудия. Аргументы приводятся через призму интересов основных акторов налоговых споров: государства, третейского суда и налогоплательщика. В статье проводится параллель между реформами в Кыргызской Республике и похожими законодательными инициативами в Португалии и Грузии. Особое внимание уделяется критике попытки в обход конституционных ограничений придать публичным налоговым спорам вид гражданско-правовых, а также подмене понятий в определении правовой природы налоговых отношений. Автор отмечает, что такая инновация игнорирует итоги и принципы административной реформы и рискует дестабилизировать систему как частного правосудия, так и административного судопроизводства. Отраслевыми проблемами внедрения налогового арбитража, вызывающими дискуссию в профессиональном сообществе, являются использование абстрактного (заранее данного) согласия налогового органа на арбитраж, сопоставимого с открытой офертой государства в инвестиционном арбитраже; возможность заключения мирового соглашения по налоговым спорам в арбитраже; а также определение субъекта уплаты арбитражного сбора по налоговым спорам. Обосновывая реформу необходимостью преодоления кризиса государственной судебной системы, законодатель в Кыргызстане допустил отход от классических принципов арбитража: автономии сторон, диспозитивности и договорной природы разбирательства. При отсутствии чёткой доктринальной базы и должных механизмов публичного контроля приватизация публичных споров порождает риски институциональной эрозии, включая ослабление судебного суверенитета, утрату транспарентности в сфере налогообложения и перенос коррупционных практик в арбитражную среду. Таким образом, предложенная модель арбитража не только не укрепляет арбитражную систему, но и может подорвать её устойчивость и легитимность в долгосрочной перспективе.
КОНСТИТУЦИОННАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ
СМЕРТНАЯ КАЗНЬ В РОССИИ В СВЕТЕ ТЕОРИЙ ОРИГИНАЛИЗМА И ЖИВОЙ КОНСТИТУЦИИ
Среди российских судей и правоведов теория «живой конституции», согласно которой смысл конституционных норм определяется современным контекстом их применения, считается чем-то само собой разумеющимся. В своё время она стала господствующим направлением в американской юриспруденции и распространилась также в другие правопорядки. Однако именно в американском праве этот подход в последнее время подвергается серьёзной критике, результатом чего уже стал коренной пересмотр многолетней практики Верховного суда США по вопросу о праве женщин на аборт (теперь такое право судом отрицается). Решающую роль в этом процессе сыграло назначение в период первого президентства Дональда Трампа (2017–2021) новых судей, которые придерживаются альтернативного подхода к толкованию, более известного как оригинализм. Судьи-оригиналисты не считают возможным изменение смысла конституционных норм и полагают, что их истинный смысл — это тот смысл, который был присущ им изначально. Отсюда возникает потребность в историческом знании, которое помогло бы юристам лучше понять контекст, в котором принимался основной закон. Такое внимание к истории, на первый взгляд, роднит оригинализм с исторической школой права в континентальной юриспруденции. В статье поднимается вопрос о том, в какой степени эта методология правовых исследований может быть задействована в российских реалиях. Для этого необходимо оценить, во-первых, эффективность инструментария, который используется оригиналистами, а во-вторых, его нормативную обоснованность. По мнению автора, материалы Конституционной комиссии и Конституционного совещания представляют собой ценный исторический источник, с помощью которого изначальный смысл Конституции 1993 года или, по крайней мере, намерения её авторов в каких-то случаях — например в отношении вопроса о допустимости смертной казни — могут быть установлены с высокой степенью точности. В то же время обоснованность применения этой методологии толкования весьма спорна, поскольку речь идёт о правах человека (в данном случае о праве на жизнь). Эти права, как предполагали и авторы Конституции, по своему происхождению являются естественными, то есть объективно присущими человеку по его природе, и в этой связи не могут рассматриваться как всего лишь ещё один позитивно-правовой феномен, подобный правилам распределения компетенции между государственными органами. Как следствие, традиционные аргументы в пользу оригинализма, которые в основном апеллируют к позитивной установленности правовых норм, здесь не срабатывают или, во всяком случае, имеют меньшую силу.