
СОДЕРЖАНИЕ
МОНИТОРИНГ КОНСТИТУЦИОННЫХ НОВОСТЕЙ
ИЮНЬ – ИЮЛЬ • 2021
Армения, Индия, Испания, Мексика, Польша, Россия, США, Тунис, Украина, Франция
КОНСТИТУЦИОННЫЙ ДИСКУРС: КОНЦЕПЦИИ И ПОДХОДЫ
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВОСУДИЕ И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО В ПОИСКАХ ДИАЛОГА
Российское конституционное правосудие переживает этап глубокого реформирования. Как характер участия Конституционного Суда Российской Федерации в конституционной реформе 2020 года, так и само её содержание и регулятивные последствия обнажили серьёзный ценностный и институционный кризис идентичности Конституционного Суда Российской Федерации в государственно-правовой системе. Основной вектор реформы, декларированной в целях «усиления роли Конституционного Суда Российской Федерации», сущностно обусловлен потестарной, а не гуманистической парадигмой и ведёт к развитию интеграции конституционного правосудия в единую систему публичной власти, которая остаётся без должного правового сдерживания. Отмеченный кризис идентичности конституционного правосудия, преломляющий в себе общие проблемы российского конституционализма, является во многом порождением и выражением фундаментального коммуникативного конституционного кризиса, сбоев в налаживании конституционного диалога власти и гражданского общества. Вместе с тем конституционное правосудие не является только объектом данной коммуникации с её дефектами и дисфункциями, а должно выступать одним из её основных субъектов, а также имеет уникальный, исключительно важный потенциал в рамках имплементации ценностей и практик конституционного диалога с гражданским обществом, особенно в условиях постсоциализма. Кроме того, конституционный диалог характеризует содержательную сторону самой конституционной юстиции в её современном понимании. В этом контексте в данной статье обсуждаются как общие вопросы, связанные с самим пониманием конституционного диалога и его значением для конституционного правосудия, так и некоторые более конкретные проблемы, связанные с реализацией диалогической модели конституционно-судебного контроля в российских реалиях. Определение направления дальнейшей эволюции конституционного правосудия, обладающего уникальным потенциалом к самотрансформации, в любом случае составляет важную сферу ответственности гражданского общества, которое само должно сохранять решимость в обустройстве конституционного диалога, а кроме того, не избегать попыток инициировать его и на нём настаивать.
ПРАВО В ПЕРИОД КРИЗИСА
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ПОЛЬШЕ: КОНСТИТУЦИОННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ И «ГИБРИДНЫЙ» ХАРАКТЕР ВО ВРЕМЯ ПАНДЕМИИ COVID-19
Пандемия COVID-19, вызванная коронавирусом SARS-CoV-2, получила широкое распространение в 2020–2021 годах во многих странах, став чрезвычайной ситуацией, крайне негативно влияющей на здоровье и жизнь людей в мире. Государства предприняли исключительные меры по борьбе с пандемией. Спорным стал вопрос о введении того или иного чрезвычайного режима во время пандемии и его соответствии конституционному регулированию. Борьба с пандемией COVID-19 требует особых мер, однако они должны оставаться в конституционных рамках. Пандемия сфокусировала внимание правоведов на таком правовом режиме, как чрезвычайное положение. Целью исследования является анализ конституционного регулирования чрезвычайного положения в Польше в связи с режимом эпидемии, установленным в стране во время пандемии COVID-19 и вызвавшим критические оценки. В Польше режим эпидемии был введён распоряжением министра здравоохранения, однако не было введено чрезвычайное положение (стихийное бедствие), предусмотренное Конституцией, хотя, по мнению аналитиков, некоторых государственных органов и должностных лиц, для этого были все необходимые условия. 2 марта 2020 года был принят так называемый специальный закон о коронавирусе, затем — иные нормативно-правовые акты по борьбе с пандемией. Введённые этими актами меры, по мнению аналитиков, соответствовали правовому режиму, содержащему конституционные характеристики чрезвычайного положения, но без установленного конституционного порядка его введения. Во время ограничений были проведены президентские выборы, которые не могут проводиться при чрезвычайном положении, что свидетельствует о присутствии политических интересов при выборе режима. Антиконституционный порядок введения чрезвычайных мер, совпадающих по своим характеристикам с чрезвычайным положением, позволяет считать эпидемический режим в Польше «гибридным» чрезвычайным положением, которое не предусмотрено Конституцией и законодательством. На этом основании сделан вывод о неконституционном реагировании на пандемию COVID-19 в Польше, причины которого следует искать в Конституции и в проявлениях кризиса конституционно-правовой системы, который, начавшись с реформирования Конституционного трибунала Польши правящей партией «Закон и Справедливость» в 2015 году, продолжается уже более пяти лет.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ
УБЕДИТЬ НЕЛЬЗЯ ПРИНУДИТЬ: ЦЕЛЬ И ФУНКЦИИ КОНСТИТУЦИОННО-СУДЕБНОЙ АРГУМЕНТАЦИИ
Современной науке присуще стремление к универсализации знания, ибо непременным атрибутом научного знания выступает его всеобщность. Тем не менее это стремление иногда наталкивается на препятствия, обусловленные наличием объектов, знания о которых с трудом поддаются обобщению — ввиду, прежде всего, их функциональной зависимости от других процессов и явлений. К их числу можно отнести и аргументацию. Обосновывая тезис о том, что выполняемые аргументацией функции варьируются в зависимости от характера обслуживаемой ею деятельности, автор выясняет, как процесс обоснования конституционно-судебных решений способствует развитию и функционированию правопорядка, и благодаря этому раскрывает цель и функции конституционно-судебной аргументации. Синтезировав имеющиеся знания о механизме осуществления конституционно-судебного контроля с теми возможностями, которые предоставляют аргументативные средства, и обозначив, какие нормоконтрольные задачи могут быть выполнены исключительно путём обращения к аргументации, автор выделяет нормативно-корректирующую, прогностическую, познавательную и легитимирующую функции конституционно-судебной аргументации. В работе приводятся конкретные основания для выделения названных функций и последовательно раскрывается их содержание. Акцентируется внимание на узловом характере познавательной функции, реализующейся в трёх относительно автономных измерениях: конституционно должного, нормативно наличествующего и сущего. С учётом выполнения аргументацией нормативно-корректирующей функции, а также принимая во внимание имманентно присущее спору (конфликту) расхождение интересов его участников, автор констатирует снижение пригодности понятия аудитории для объяснения аргументационных закономерностей, которым подчиняется конституционно-контрольная деятельность, и отказывается рассматривать убеждение аудитории и её присоединение к выдвинутому тезису в качестве инвариантной цели конституционно-судебной аргументации. Делается вывод о том, что конституционно-судебная аргументация ввиду своей подчинённости нормоконтрольным задачам нацелена в первую очередь на формирование достоверных представлений о конституционно должном, нормативно наличествующем и сущем, с тем чтобы орган конституционно-судебного контроля имел возможность осуществить адекватную нормативную коррекцию действующего правового регулирования, отвечающую требованиям обоснованности и легитимности.
ПРАВО И ОБЩЕСТВО
Материал в свободном доступе
ИНОСТРАННЫЕ АГЕНТЫ В РОССИИ: КАК ЗАИМСТВОВАННЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ ПРИОБРЁЛ ИНОЙ СМЫСЛ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ
В статье изучается институт иностранного агента, появившийся в российском законодательстве в 2012 году. Анализируя американское законодательство, позиции Венецианской комиссии, Бюро по демократическим институтам и правам человека Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, решения Конституционного Суда РФ, а также сложившуюся российскую судебную практику, автор приходит к выводу, что «присвоение» Министерством юстиции Российской Федерации статуса иностранного агента некоммерческим организациям происходит в отсутствие правовой определённости в трактовке термина «политическая деятельность» в законе, не коррелирует с выявлением реальной связи и деятельности НКО по заказу или поручению иностранного жертвователя и фактически применяется в тех случаях, когда речь идёт об обращениях в адрес государственных органов, об их критике или об оценке принимаемых ими решений. Всё это свидетельствует о том, что целью вводимых государством ограничений было отнюдь не желание обеспечить транспарентность и открытость для общества и государства в рамках доступа к информации об иностранном финансировании некоммерческих организаций, а возможность политически стигматизировать НКО и наложить дополнительные организационно-финансовые обременения на те из них, которые позволяют себе критику органов государственной власти. Автор выступает за полную отмену института иностранного агента, так как ранее существовавшее российское законодательство и так позволяло осуществлять полноценный контроль за финансированием и деятельностью некоммерческих организаций. Расширение числа видов иностранных агентов, вводимое с декабря 2019 года (вначале в части признания СМИ иноагентами), привело к появлению в декабре 2020 года в российском законодательстве физических лиц, признанных иностранными агентами, и иностранных агентов, представляющих собой незарегистрированные общественные объединения, и к ещё большим и непропорциональным ограничениям конституционного права на объединение. Более того, статус иностранного агента (в отношении кандидата на выборную должность и кандидата, аффилированного с выполняющим функции иностранного агента) перед выборами в Государственную Думу ускоренно внедрён и в избирательное законодательство с очевидной целью политической стигматизации лиц, пытающихся реализовать своё пассивное избирательное право.
Материал в свободном доступе
РОССИЯ: ЗАКЛЮЧЕНИЕ ВЕНЕЦИАНСКОЙ КОМИССИИ № 1014/2020 ОТ 6 ИЮЛЯ 2021 ГОДА О СООТВЕТСТВИИ МЕЖДУНАРОДНЫМ СТАНДАРТАМ В ОБЛАСТИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА РЯДА ЗАКОНОПРОЕКТОВ, ВНЕСЁННЫХ В ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ РОССИИ С 10 ПО 23 НОЯБРЯ 2020 ГОДА И ВНОСЯЩИХ ИЗМЕНЕНИЯ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ОБ «ИНОСТРАННЫХ АГЕНТАХ»
В принятом на 127-м пленарном заседании заключении Венецианская комиссия проанализировала цели и основания для внесения российским парламентом поправок в законодательство об «иностранных агентах»; расширение круга физических и юридических лиц, которые могут быть обозначены как «иностранные агенты»; расширение административных требований и ограничений для «иностранных агентов»; расширение санкций за нарушение этих требований и ограничений. Комиссия пришла к выводу о том, что «принятие указанных поправок представляет собой серьёзное нарушение основных прав человека, включая свободу ассоциаций и выражения мнений, право на неприкосновенность частной жизни, право на участие в государственных делах, а также принцип запрета дискриминации», и выразила особую обеспокоенность «совокупным воздействием последних поправок на организации, физические лица, средства массовой информации и гражданское общество в целом».
ИСТОРИЧЕСКИЙ РАКУРС
ДОФОРМИРОВАНИЕ СОСТАВА КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИИ В 1994–1995 ГОДАХ (К ИСТОРИИ ВОПРОСА И КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ)
Модернизация Конституционного Суда РФ в 1993–2000 годах стала одним из реальных итогов политико-юридических преобразований 1990-х, а период его процессуального бездействия в течение полутора лет было отнюдь не потерянным временем. Оно использовалось для подготовки нового закона о Конституционном Суде, который во многом готовился самим Судом и сопровождался спорами с Государственно-правовым управлением Президента РФ и некоторыми фракциями Государственной Думы первого созыва (ЛДПР, КПРФ). Дискуссии шли, в частности, вокруг статуса Конституционного Суда и его судей, в том числе о сроках их полномочий, а также об их количественном составе, что в первую очередь обуславливало эффективность будущего «второго» Конституционного Суда образца 1993–1995 годов и его внутреннее устройство. Специфика пополнения Конституционного Суда на шесть вакантных мест, дополнительно определённых Конституцией 1993 годах, заключалась в том, что оно осуществлялось не способом избрания судей, как это предусматривалось прежним законодательством, а путём назначения их одной из палат парламента по представлению главы государства. Это предопределило острую политическую борьбу, прежде всего, по установлению порядка подбора кандидатов на должности судей и определению роли в этом Президента, каждой из палат Федерального Собрания, фракций Государственной Думы, юридических учреждений, научных сообществ юристов-учёных. «Самостоятельная игра» каждого из этих элементов затянула процесс начала функционирования Конституционного Суда на многие месяцы. Механизм отбора кандидатур в судьи Конституционного Суда был «сконструирован» главой государства ещё до принятия Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» посредством «указного права», предопределив на будущее субъектов, участвующих в этом процессе. Гражданское общество (в основном СМИ разной политической направленности) оказывало на него влияние путём формирования общественного мнения о возможном профессиональном и политическом круге этих кандидатур, иногда осуществляя тактику «подталкивания» отдельных судей, избранных в 1991 году, к отставке. Порядок осуществления назначения представленных Президентом кандидатур был урегулирован Советом Федерации и регламентными нормами, принимаемыми и изменяемыми по ходу назначения судей.