СОДЕРЖАНИЕ
КОНСТИТУЦИОННАЯ ФУТУРОЛОГИЯ
ОБЩЕСТВО, ПРАВО И ГРЯДУЩИЙ МИР РОБОТОВ: ВМЕСТЕ С ЛЮДЬМИ ИЛИ ВМЕСТО?
Тема искусственного интеллекта находится в центре внимания современного общества. Сообщения о событиях в этой области не просто многочисленны, но и носят крайне разнообразный характер. В данной статье предпринята попытка структурировать поток информации с учётом специфического интереса правовой науки, разделив возникающие вопросы на три блока: 1) появление новых субъектов права, 2) появление новых техногенных рисков, 3) изменения в обществе, связанные с автоматизацией. Различия между этими блоками имеют как познавательное, так и практическое значение. Что касается первого аспекта, это означает, что изучение новаций в трёх перечисленных областях предполагает задачи разного уровня сложности. В практическом измерении указанное различие затрагивает и регулятивный момент: сложность достижения консенсуса по поводу необходимых правовых мер неодинакова для вопросов, относящихся к разным блокам. Поскольку появление «умных» машин, сравнимых с человеком, является одной из популярных тем, обсуждаемых в данном контексте, ей уделено особое внимание. В статье приводится обзор существующих взглядов на природу ментальных свойств человека, а также сделана оценка того, насколько современные компьютеры могут быть носителями таких свойств. Среди социально-правовых аспектов, относящихся к третьему блоку проблем, рассмотрен вопрос о роли формализации и унификации определённых сегментов общества, произошедших в предшествовавший период и подготовивших фазу автоматизации. Некоторые вопросы на текущий момент не имеют однозначного ответа. Так, специалисты до сих пор не определились, что будет происходить в сфере занятости. Отдельные наблюдатели рисуют крайне мрачную картину вытеснения людей автоматами и роботами, другие, напротив, предлагают более оптимистичные сценарии. Но в любом случае вследствие расширения сфер применения автоматических устройств следует ожидать изменений в методах регулирования в обществе. Нормативный метод регулирования, действующий в отношении человеческого поведения, будет постепенно заменяться алгоритмическим, применяемым в отношении компьютеров. Создание работоспособной гетерогенной среды, в которой люди взаимодействуют с автоматами разного рода, представляет собой самостоятельную и непростую задачу. Основной вывод работы заключается в том, что даже при нынешнем уровне развития техники дальнейшая автоматизация способна привести к серьёзным социальным изменениям.
ЮРИДИЧЕСКАЯ АРГУМЕНТАЦИЯ
«ПОЧЕМУ? ПО КОЧАНУ!»: ПРИНЦИП ОБОСНОВАННОСТИ В АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРАВЕ
Обоснованность, наряду со справедливостью, разумностью и добросовестностью, относится к числу многозначных понятий. В зависимости от типа правопонимания и методологических установок данный термин может обозначать разные феномены. Для позитивиста этот принцип скорее относится к нормативным основаниям правовых актов. Если использовать теорию аргументации, то обоснованность касается мотивов и убедительности принимаемых решений. В рамках управленческого подхода на первый план выходит взаимосвязь целей и средств в принятии решений, включая их научное обоснование и доказательственный подход. В связи с такой многогранностью необходимо чётко разделить разные смыслы и аспекты обоснованности. В российской доктрине административного права обоснованность традиционно не разграничивается с законностью. В статье авторы утверждают об ошибочности подобных подходов, выделяя самостоятельное содержание и элементы обоснованности. Основной авторский тезис состоит в том, что этот принцип относится к числу материальных, а не формальных критериев проверки управленческих решений. В административном судопроизводстве не исключено, что суд вместо административного органа осуществляет установление фактов по делу. В связи с этим важно критически оценить формы взаимодействия юстиции и администрации в ходе проверки соблюдения принципа обоснованности. Статья состоит из пяти частей. В первой части рассматривается история становления обоснованности в ключевых правовых традициях. Вторая и третья части посвящены исследованию формирования указанного принципа в Российской империи и в советском административном праве соответственно. Обращение к истории дореволюционного и советского административного права обеспечивает преемственность в толковании рассматриваемого принципа. В четвёртой и пятой частях анализируются сложившиеся подходы к обязанности обосновывать административные акты в англо-американской и в романо-германской традициях административного права. Обоснованность является общим принципом права в ключевых правовых традициях. Сравнительно-правовой анализ рассматривается в качестве методологической предпосылки для дальнейшего исследования этого принципа в административном праве России.
СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО И ПРАВО
ПОСТСОВЕТСКОЕ ПРЕЗИДЕНТСТВО: ИСКУШЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ
Автор исследует конституционно-правовые режимы девяти бывших советских республик, их конституции, а также законы, акты президентов и иные инструменты воздействия на социальную политику и приходит к выводу, что главы государств непосредственно определяют форму и содержание социальной политики. Например, президенты не только устанавливают общие направления социальной политики, но и определяют конкретный размер социальной помощи и категории граждан для её получения, стандарты социальной жизни, конкретные показатели достатка и уровня жизни и т.д., а в некоторых случаях – размеры стипендий, зарплат, пенсий и пенсионных надбавок. Социальная политика выступает одним из способов укрепления и концентрации президентской власти при невозможности других властных институтов что-то противопоставить президенту. Социальные полномочия президентов рассматриваемых стран, за редкими исключениями, не следуют прямо из конституций и обосновываются с помощью особого статуса главы государства и его роли в обеспечении суверенитета, гражданского согласия и национальной безопасности. Для управления социальной политикой президенты могут по своему усмотрению использовать как прямые инструменты (например, акты, право законодательной инициативы), действуя непосредственно от своего имени, так и косвенные (например, поручения, рекомендации, послания), действуя с помощью других органов власти. Инструментарий президента неограничен. В статье отмечается, что даже парламентское правление в ряде государств может выступать ширмой для президентского управления социальной политикой. В результате президентские инструменты социальной политики могут быть использованы как для воздействия на другие ветви власти, приводя к эрозии системы разделения властей, и в особенности парламентаризма, так и на население, которое связывает с президентом свои социальные ожидания. Последнее создаёт восприятие президентского института как распределителя социальных благ. В условиях, когда ни один властный институт ничего не может противопоставить присвоению президентами социальных полномочий, естественным пределом таких полномочий выступают не конституция и право, а финансово-экономические возможности государства.
КОЛЛЕКТИВНЫЕ ПРАВА
НАЦИОНАЛЬНЫЕ МЕНЬШИНСТВА И КОРЕННЫЕ МАЛОЧИСЛЕННЫЕ НАРОДЫ В РОССИИ: ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ
Конституция Российской Федерации оперирует различными понятиями этнических сообществ, в том числе в ней упоминаются национальные меньшинства и коренные малочисленные народы. Несмотря на их конституционное разграничение, названные общности порой рассматриваются в законодательстве, правоприменительной практике и доктрине в качестве синонимов. Конкретизация указанных понятий осложняется ещё и тем, что Россия прекратила своё участие в европейских международных обязательствах по защите прав национальных меньшинств и вышла из Совета Баренцева/Евроарктического региона, занимающегося в том числе проблемами коренных народов. Остаётся открытым и вопрос участия России в Арктическом совете, деятельность которого также охватывает права коренных народов. В статье предпринимается попытка прояснить современное правовое положение национальных меньшинств и коренных малочисленных народов в Российской Федерации. В этой связи исследуются исторические предпосылки формирования данных этнических общностей в Российской империи и в советский период, особенности их идентификации с позиций действующего российского и международного права, проводится соотношение названных этнических сообществ по каталогу гарантируемых им прав, способам приобретения и утраты соответствующих статусов. Кроме того, в сравнительно-правовом ключе изучен опыт определения национальных меньшинств и коренных народов в странах Северной Европы (Швеции, Финляндии, Норвегии и Дании). На основании полученных результатов авторы приходят к выводу о том, что национальные меньшинства и коренные малочисленные народы в Российской Федерации, имея некоторые схожие черты, всё же различаются между собой. Главным образом коренные малочисленные народы отличает их особая историческая связь с исконной территорией проживания, что предопределяет специальное правовое регулирование статуса названных народов. С учётом указанного обстоятельства в статье обосновывается целесообразность последующего развития законодательства Российской Федерации о национальных меньшинствах и коренных малочисленных народах, в том числе с учётом практик зарубежных государств, именно с позиции их различий.
РЕЛИГИЯ И ПРАВО
ПРАВОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РЕЛИГИОЗНЫМИ ОБЪЕДИНЕНИЯМИ И ИХ СЛУЖИТЕЛЯМИ: ТРУДОВАЯ ИЛИ СВЯЩЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ?
Личность религиозных служителей, несомненно, важна для каждого члена религиозного объединения. Их участие в жизни общины верующих, как подчёркивал Европейский Суд по правам человека, является проявлением религии, защищаемым статьёй 9 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Вместе с тем в мировой практике существует множество моделей определения характера отношений между религиозными объединениями и их служителями, что нередко становится предметом судебного анализа. В статье изучены решения Европейского Суда по правам человека, а также иных национальных судов в части сложившихся подходов, к которым обращаются суды при рассмотрении дел о характере отношений между религиозными объединениями и их служителями; особенности применения органами судебной власти доктрины так называемого исключения для служителей. Методологическую основу исследования составил сравнительно-правовой метод: автор обращается к законодательству Австрии, Венгрии, Чехии, ФРГ, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, России и судебной практике, сформированной национальными судами этих стран, а также к делам, рассмотренным Европейским Судом по правам человека. Метод систематизации применялся в рамках попытки классификации по трём группам. Проведённый анализ показывает, что многие религиозные объединения, прежде всего христианские церкви, продолжают выступать за сохранение сакрального статуса своих священнослужителей и независимость служения от категорий светского права. В рассмотренных референтных судебных решениях светские суды могли разбирать по существу увольнения в каждом деле и определять, насколько, по мнению светского суда, действия церковных властей были оправданы. Автор формулирует несколько подходов к характеру отношений между религиозными объединениями и их служителями. Кроме того, он указывает на то, что исключение для служителей – это прежде всего юридическая концепция США. Сопоставимые исключения существуют в европейских и других юрисдикциях, но основаны не на аргументе о религиозной автономии, а на особом статусе исторически доминирующих церквей.
КОНСТИТУЦИОННЫЙ ДИСКУРС: ПРАВА ЧЕЛОВЕКА
ПРАВА ЧЕЛОВЕКА КАК ПРИНЦИПЫ ПРАВА
Общепризнанный «открытый характер» прав человека предопределяет их понимание как принципов права. При этом сами принципы могут трактоваться по-разному. Для интерпретации через них прав человека адекватным является понимание принципов как разновидности правовых норм, отличающихся высоким уровнем абстракции и допускающих вариативность реализации. Такое представление о принципах права развивается в работах Р.Дворкина и Р.Алекси, которые подчёркивают их моральный характер, возможную разнонаправленность и потенциальную конфликтность. Однако в статье обосновывается собственно юридическое понимание принципов права; они рассматриваются как сугубо юридические требования, в конечном счёте восходящие к принципу формального равенства как равенства в свободе, конкретизирующие и развивающие его. Это обеспечивает взаимосвязанность и непротиворечивость всех принципов. В рамках такой трактовки права человека как принципы права выражают разнообразные притязания на равную со всеми меру свободы, а все иные принципы права, по сути, призваны гарантировать надлежащее обеспечение прав человека. Понимание прав человека как принципов права обусловливает юридико-догматические подходы к обоснованию пределов их осуществления на основе взаимного и соразмерного ограничения свободы каждого. Принципы права и, прежде всего, права человека выступают основой для правотворчества – формулирования правил, их судебного толкования и контроля за их конституционностью. Они ограничивают дискреционную власть законодателя и правоприменителя, а также позволяют разрешать дела по существу даже при отсутствии правила, регулирующего конкретное правоотношение. Кроме того, принципы права раскрывают мотивы и конечные причины, которые оправдывают и обосновывают позитивные нормативные предписания (правила) и судебные решения. В условиях сложности и динамизма современных социальных отношений именно принципы права позволяют приспосабливать действующие правила к различным ситуациям, сохраняя общий смысл регулирования, выраженный в принципе, в том числе социальное назначение соответствующих прав человека, правовых институтов и процедур.